PravoinWeb

- определении того, каким символом и символом чего должен быть уголовный закон, что он должен символизировать (силу, терпение, гуманность, либо агрессию или угрозу, либо успокоение и пр.), каким образом (четкость запрета, его связь с господствующей моралью, жесткость наказания или, напротив, неопределенность запрета, законодательная демагогия, наличие "мертвых норм");

- оценке достаточности существующего символического воздействия;

- разграничении необходимой, ложной и действительной (принимаемой) символики;

- осознании связи символического и рационалистического подходов;

- понимании содержания рационального подхода, рациональной составляющей.

Признание связи символического и рационального в уголовном праве отражает тот очевидный факт, что продукт действия уголовного права всегда и прежде всего символ, а затем - реальное изменение объективной реальности, проявляющееся, в частности, в возможности наказания и связанном с ним ограничении свободы, изменении статуса и поведения лиц, являющихся адресатами уголовного закона. В теории и на практике здесь возникает крайне трудная проблема разграничения необходимой и ложной символики уголовного права. Эта проблема имеет две стороны:

- выявление сознательной (с прямым или косвенным умыслом) подмены пустой символикой реального действия уголовного закона;

- сопоставление соотношения высоко символического, но мало применимого законодательства с законодательством, поддающимся реализации.

В каждой из этих ситуаций необходимы критерии излишнего (ложного) символического воздействия. На наш взгляд, основными критериями такого рода являются:

- неисполнимость предписания даже в наиболее благоприятных условиях, т.е. не зависящих от субъективного фактора;

- неопределенность предписания, проявляющаяся в оптимизации программирующего начала;

- перенос закона в подзаконные акты.

Практическое значение имеют вопросы о том, позитивным или негативным символом является современное уголовное право, в какой части и для кого; каково социальное значение уголовно-правовой символики; нет ли перекоса от реалий к символам; соответствуют ли позитивные проявления уголовного права затратам на него; рациональны ли эти затраты; каковы созидательные и разрушительные действия уголовного права.

Исходные предположения. Они таковы:

- современное уголовное право Российской Федерации действительно воздействует на своих адресатов и символической, и реальной, рациональной составляющей, но направленность, сила и эффективность такого воздействия не ясны;

- существует возможность уяснить, а затем измерить и описать содержание символического и жесткого реального воздействия; можно выявить их необходимость и достаточность, реализовать их оптимальное сочетание в уголовной политике;

- принципиально возможна оптимизация символичного и рационального, имея в виду, что сомнению и анализу должны быть подвергнуты сложившиеся, закостеневшие символы и поведенческие стереотипы, например, с одной стороны, символ неотвратимости наказания, а с другой - фактический отказ от разумной минимизации ресурсоемкости уголовного права, примером чего является ст. 35 УК РФ; при этом принимается, что уголовное право должно быть принципиально сориентировано на минимизацию в широком смысле, ибо оно (уголовное право) является и опасным, и крайне необходимым, и, во всяком случае, именно по своей природе должно быть ограничено как некоей реальной потребностью (вряд ли изученной), так и возможностями ее достижения.

Выделение символического и рационального связано с тем, что они различаются как объекты познания и исследуются в принципе разными методами; причем исследование символического еще более политизировано, чем исследование рационального. На его оценку, в частности, действуют стратегические и - чаще - политические цели, интересы СМИ, традиции, интересы отдельных групп. Наглядный пример: оценка символического воздействия смертной казни и спекуляции.