PravoinWeb

Это обстоятельство является лишь дополнительным подтверждением важности общепризнанных критериев, характеризующих юридическую специфику вещных прав и позволяющих удовлетворительно объяснять некоторые очевидные недостатки законодательства (в частности, явно неполный перечень вещных прав в п. 1 ст. 216 ГК). Вместе с тем вряд ли данное обстоятельство дает возможность пренебрегать названными принципами и обосновывать собственную, особую трактовку ряда традиционных гражданско-правовых институтов (с чем иногда можно столкнуться как в современном законодательстве, так и в некоторых теоретических разработках).

Более того, и в действующем законодательстве перечень ограниченных вещных прав в целом все равно остается прямо предусмотренным только федеральными законами (хотя и не единственной нормой какого-либо одного из них), причем эти последние нигде не предусматривают возможности создания новых вещных прав или изменения содержания имеющихся вещных прав по воле (соглашению) участников гражданских правоотношений. Поэтому принцип numerus clausus вещных прав следует признать действующим и в отечественном гражданском праве.

Справедливости ради следует отметить появление в отечественной литературе предложений о классификации ограниченных вещных прав по критериям, близким к классическим, - "в зависимости от того, какие из правомочий собственника оказываются ограниченными":

1) права пользования (сервитуты);

2) права распоряжения (залоговые права);

3) права владения и пользования (при аренде жилых помещений и земельных участков);

4) права владения, пользования и ограниченного распоряжения (эмфитевзис, доверительное управление) <1>.

<1> Гражданское право. Т. 1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. С. 85 (автор главы - А. А. Иванов).

Правда, данная классификация отражает и всю путаницу, господствующую в современной отечественной цивилистике по этой проблеме: отнесение к вещным правам некоторых обязательственного прав (аренды и доверительного управления <1>); отсутствие достаточно полного перечня вещных прав; наличие известных противоречий в применении основного критерия классификации (так, пользование чужой вещью на основе сервитута предполагает и владение ею, так же как и некоторые виды залога вещей, а пожизненное наследуемое владение землей (эмфитевзис) в силу ст. 21 ЗК теперь исключает возможность распоряжения ею, кроме передачи по наследству, и вообще не может более возникать с момента введения в действие этого закона).

<1> Обязательственно-правовая природа доверительного управления в российском гражданском праве не только прямо подчеркивается законом (п. 4 ст. 209 и п. 1 ст. 1012 ГК), но и вытекает из характера прав доверительного управляющего, не имеющего, в частности, необходимого для вещного права жестко фиксированного (Typenfixierung, numerus clausus) перечня правомочий (ср. п. 1 ст. 1020 ГК).

Что касается юридической конструкции "доверительной собственности" (траст -trust), которую сознательно пытались преодолеть при разработке норм ГК РФ о доверительном управлении, то следует подчеркнуть, что этот институт law of equity ("права справедливости") в англо-американском праве имеет своим объектом не только вещи и титулы на недвижимость (estate), но и любое другое имущество, в том числе права требования, исключительные права (copyright, patent), корпоративные права, выраженные в акциях, и уже в силу этого не может быть отнесен к вещным правам в европейском понимании. Поэтому, например, введение в 2003 г. в п. 2 ст. 316 и п. 2 ст. 1029 ГК Украины "права доверительной собственности", в том числе в отношении имущественных прав (ср. п. 1 ст. 1030 ГК Украины), может вызвать только недоумение.

Вместе с тем следует приветствовать выделение в этой классификации залоговых прав как прав распоряжения чужой вещью и отсутствие в ней указаний на "вещные" права хозяйственного ведения и оперативного управления. Это говорит о постепенном приближении отечественной цивилистики к классическим подходам.